Под флаг адмирала Макарова [СИ] - Герман Иванович Романов

боя орудия «Чийоды» превратили в горящие развалины оба русских корабля и отправили на дно зловредную парочку миноносцев. Но те перед гибелью успели выпустить полдесятка торпед, две из которых и погубили доблестный крейсер. Несколько снарядов получил один из транспортов, армия потеряла убитыми и раненными сотню солдат, высадка не состоялась. Но Уриу решительно вошел в пролив и добил русские клипера, навел порядок, и сейчас с крейсерами и авизо идет на помощь, а в порту началась высадка десанта.

— Неудачно начался день, — тихо произнес Того, мысленно подсчитывая просчеты и потери. Набег на Дальний не принес Объединенному Флоту ожидавшегося результата. При этом четыре столь ценных миноносца погибли. В Чемульпо безвозвратно утерян малый крейсер, армия лишилась роты солдат. Он сам упустил отряд Вирениуса, но теперь имеет возможность исправить эту ошибку. Но следует помнить о том, что потери в кораблях линии недопустимы — восполнить их просто нечем. Все ожидаемые пополнения составят два купленных в Италии крейсера и только что введенный в строй «Цусима», однотипный «Нийтаке», на котором начали проходить курс подготовки. Третий бронепалубный крейсер этого типа, существенно переработанный из-за экономии — «Отова» — достраивается на японской верфи и будет готов только к концу лета, не раньше, ведь его заложили 14 месяцев тому назад.

Рядом раздался болезненный стон одного из офицеров — русские снаряды редко взрывались, и это удивляло. Зато по докладу, единственный 12-ти дюймовый снаряд, который взорвался, пробив верхний пояс, наделал массу нехорошего, убив и покалечив два десятка матросов.

— «Ослябя» загорелся, господин адмирал, — внимание Того обратилось на флаг-офицера, показавшего рукой вдаль, и коряво смогшего произнести это название. Прижав к глазам бинокль, старый адмирал обвел линию броненосцев второго русского отряда. Головной «Пересвет» шел без видимых повреждений, на шканцах «Победы» небольшой пожар был потушен, идущий третьим «Рюрик» стоически отбивался, хотя вице-адмирал Камимура хотел уничтожить этот слабо забронированный корабль первым. А вот прибывшему броненосцу воды Желтого моря оказались негостеприимными — средняя труба наполовину разрушена, возле нее бушевал пожар, совершенно красочное зрелище стелящегося за кораблем дыма.

А вот присоединившегося пятым четырех трубного крейсера с башенной артиллерией, Того не увидел, как и двух других больших бронепалубных крейсеров, что следовали за ним. Адмирал повел биноклем и рассмотрел вдали бой между крейсерами Дева и своего племянника, и русскими, что защищали транспорты. Именно туда устремился «Баян», которого он сейчас разглядел — и этот маневр был чрезвычайно опасен…

Образец наглядной агитации — вот таким видели любители «лубка» столкновение миноносцев…

Глава 31

'Я абсолютно бесполезен в нынешнем времени, старый замшелый пенек. Адмирал из меня как из дерьма пуля, а чтобы снова заняться врачебной практикой нужно документы поддельные купить, и за границу перебираться, ибо в России я известен именно как моряк. Да и в газетах мою физиономию фотографы помещали, а это плохо — известность совсем некстати, что скажут о контр-адмирале, что неожиданно стал знающим урологом, гинекологом и венерологом, а как иначе без отличного знания всех этих трех направлений быть отличным специалистом.

Замкнутый круг получается, полный капец. Ведь в Порт-Артуре я сойду на берег и с концами — подам в отставку. Нет, лучше пару месяцев посижу на берегу, все же война и адмиральское жалование повышено весомо — от него грех отказываться. Потом возьму отпуск по болезни — симулировать ничего не придется, организм ослаблен, это даже судовые врачи давно сообразили. И лишь потом на пенсию, к жене и детям, хотя велик риск провала. Но деваться мне некуда — в такие года нужно искать тихое и надежной пристанище. А тами о медицине можно будет подумать!'

Андрей Андреевич тяжело вздохнул, бой шел добрые полчаса, и он совершенно не понимал, что происходит. Японские корабли, хорошо видимые в бинокль, стреляли по русским, те безостановочно палили в ответ. Видимых повреждений вражеские корабли не имели, видимо, вся беда в снарядах и взрывателях — читал где-то про них, конструкции генерала Бринка. Но в том, что должны попадать и немало, сомнений не было — учения ведь не зря проводили и результаты составили в таблице.

«Ослябя» постоянно вздрагивал, посылая врагу убийственные приветы из башенных орудий, а ведь каждый из них весил больше двух центнеров, и Андрей Андреевич не понимал, почему до сих пор японские крейсера, пусть и броненосные, от них не потонули. Видимо, очень много нужно этих снарядов, чтобы отправить вражеский корабль в царство Нептуна. От нечего делать он пересмотрел листок с подсчетами — шесть японских броненосных крейсеров в бортовом залпе из 24–203 мм и 40–152 мм пушек выдавали стали и взрывчатки чуть меньше четырех с половиной тонн в залпе. Пять русских кораблей в ответ задействовали 12–254 мм, 4–203 мм, 27–152 мм и 3–120 мм пушки — с учетом насевшего на «хвост» неприятелю крейсера «Баян», имевшего неплохое бронирование. И все это «удовольствие» весило немало — да те же четыре с половиной тонны, только стволов 46 против 64-х у самураев. Практически полный паритет, так сказать!

— Ваше высокоблагородие, — ворвавшийся в рубку матрос в разорванном и окровавленном бушлате выпучил глаза на смертельно бледном лице. — Там снаряд в лазарет попал, обоих дохтуров, как есть, до смерти побили, раненых всех покромсало, все кровью залито. Один батюшка с баталером уцелели — они за переборку отошли, не иначе господь уберег…

Командир «Осляби» несколько секунд пытался осознать случившееся и сам побледнел. Остаться в бою без лазарета и врачей означало обречь на неизбежную смерть десятки раненых матросов и офицеров. И тут Андрей Андреевич понял, что именно здесь и сейчас он может быть полезным, а не сидеть истуканом. Знания по полевой хирургии у него были, соответствующий опыт, пусть вынужденный, но тоже имелся — эти умения чужой кровью и смертью проплаченные. И выбора сейчас не осталось, кроме одного — идти и выполнять свой долг перед людьми и страной, как бы это не прозвучало пафосно. А то, что его «раскрыть» могут, на то ответ найдется — дядя и тесть врачи, типа проходил с ними практику, да и медициной интересовался с детства, книги соответствующие почитывал.

Не впервой, массу отговорок найти можно!

— Командуйте кораблем, Константин Борисович, я лазаретом займусь. Ведь лекарем хотел стать, многое понимаю! Командуйте броненосцем, и не беспокойтесь о раненых. Да, постарайтесь следовать курсу флагмана, и смотрите — это приказ!

И он сам не понял, почему его голос стал прежним, властным настолько, что Михеев вздрогнул, и, не осмыслив толком сказанные адмиралом слова, четко и громко ответил:

— Есть выполнять приказ, ваше превосходительство!

Андрей Андреевич шагнул в проем, выходя из рубки, положил ладонь на плечо матроса и приказал:

— Веди в лазарет, сынок, посмотрим, что там случилось.

И они прошли несколько десятков шагов по тому аду, в который превратился красавец «Ослябя». Находясь за шестидюймовой броней стенки рубки, Андрей Андреевич не предполагал, что за столь короткий срок, и часа не прошло, корабль может превратиться в филиал апокалипсиса на море. Везде были разбросаны искореженные металлические конструкции, и понять, что это было прежде, было невозможно. Вторая труба напоминала сломанный зуб, из нее густо валил дым, трубные кожухи были в дырках от множества осколков. На шканцах полыхал нешуточный пожар, который пытались тушить бегающие со шлангами матросы, среди которых к своему удивлению он узнал старшего офицера броненосца, капитана второго ранга Похвиснева — расхристанного, и без фуражки.

— Ой, мамо…

Идущий впереди матрос рухнул как подкошенный, над головой что-то полыхнуло, лицо опалило неимоверным жаром. Андрей Андреевич прикрылся ладонями, сообразив, что так выглядит разрыв снаряда. Страшно повезло — не ранило. Подхватил матроса с окровавленным лицом и поволок его в лазарет, хорошо знал, где он находится. К нему кинулись на помощь два нижних чина, стали спускать тело